https://www.facebook.com/grigory.sapov/posts/10214863383977520?comment_id=10214865219743413Boris Lvin
Что меня больше всего огорчает в этой ковидной истории, так это что люди слишком часто видят все дихотомично, в черно-белом формате. Или ковид есть чума, катастрофа, всехняя гибель. Или ковида вообще нет, это просто простуда, чихнул-забыл.
Леонид Посицельский
Но ведь оба утверждения почти верны. Ковид хуже, чем простуда, но это не имеет значения; мало ли на свете болезней хуже, чем простуда? Противоковидные мероприятия, с другой стороны, совершенно уникальны, и являют собой рукотворную катастрофу и гибель.
B.L.
Ну, вообще говоря, на нашей памяти не было других болезней, которые генерировали бы такой скачок дополнительной смертности в течение года. Так что - нет, не "простуда", по крайней мере в терминах 2020 года. Дальше надо уже смотреть, среди кого эта смертность, как, почему, когда и все такое прочее, и только после посмотретия окажется понятным бессмысленность локдаунов, уличных масок и всего этого прочего.
Л.П.
Мало ли, чего не было на нашей памяти? Я ни разу не присутствовал при землетрясении (подо мной не тряслось), цунами, торнадо, взрыве, перестрелке и много чем еще. Автомобили, в которых я находился, не попадали в ДТП; самолеты -- в жесткую посадку или необходимость долго кружить, сжигая топливо перед посадкой. Значит ли это, что я должен немедленно впасть в панику и начать причинять окружающим ущерб худший, чем само событие, если что-либо подобное случится?
В исторической памяти человечества, с другой стороны -- и в очень недавней -- есть азиатский и гонконгский гриппы.
B.L.
Леня, разве же я призывал впадать в панику? Этот упрек точно не ко мне.
Л.П.
Ну, вот локдауны, принудительные маски и т.д. -- это и есть паника. В том самом смысле, что я написал -- действия, причиняющие ущерб худший, чем спровоцировавшее их событие.
B.L.
Ты меня в защитники локдаунов записал, что ли????
Л.П.
Я записал тебя в приверженцы определенной эпистемологии, методологии познания и принятия решений по вопросу ковида. Подразумевающей накопление опыта и анализ статистики. На самом деле, конечно -- определенный конкретный способ анализировать статистику, т.к. таких способов потенциально много и выводы могут быть разными.
Мое возражение состояло в том, что исторический опыт пандемических гриппов у человечества есть. Что любая новая болезнь уникальна в той же мере, в которой уникально любое конкретное событие. Соответственно, эпистемологическая позиция, требующая накопления специфического ковидного опыта, анализ которого только и делает возможным вывод о нежелательности локдаунов -- не является единственно возможной. Она не консистентна с тем, как люди в норме принимают решения в других опасных ситуациях.
В конечном итоге, она вообще не консистентна -- любая статистика относится к прошлому, принимаемые решения -- к будущему. Всегда найдется кто-нибудь, готовый заявить, что южноафриканский штамм ковида -- еще не чума, зато наиновейший североруританский -- самая чума и есть.
Вполне достаточной была бы например, "эпистемология бремени доказательств", согласно которой отсутствие доказательств отсутствия чумы не является доказательством наличия чумы. Согласно которой от свобод ничего не останется, и последствия будут соответствующими, если топтать их каждый раз, когда кто-то безосновательно заявляет о необходимости и спасительности их растаптывания. Приняв такую методологию, можно было отказаться от всех или почти всех противоковидных мер с самого начала, не дожидаясь накопления специфической статистики.
Просто заключив, что утверждение о необходимости локдаунов или принудительных масок эстраординарно, а эстраординарных доказательств, что польза превысит вред, не существует. Можно было бы сослаться на отсутствие единодушия среди эпидемиологов, и т.д.
Соответственно, мне представляется неправильным говорить о черно-белом дихотомическом видении реальности там, где имеется на самом деле приверженность другой методологии, нежели та, которую ты предлагаешь. Однозначное, прямолинейное осуждение паники и жажды топтать свободы не есть "черно-белое видение". Это не картина мира, а моральная позиция, она может и во многих случаях должна быть прямолинейной, однозначной.
B.L.
Извини, я так и не понял, что ты хочешь сказать 😞
Моя мысль была очень простой. Вокруг нас есть страны, которые не вводили ни локдауны, ни обязательное ношение масок на улице - но, тем не менее, принимали какие-то ограничительные меры. Проблема же в том, что опыт этих стран или искажается до карикатурности, или игнорируется. Создаётся картина мира, в которой существовать может или тотальный локдаун, или тотальное игнорирование ковида как новой инфекции, могущей представлять серьёзную опасность как минимум для некоторых групп, далеко не обязательно маргинальных.
B.L.
Вот ты упомянул землетрясения. Я испытал одно, в Вашингтоне. Приятного мало, хотя разрушений почти не было. Но пример хороший.
Как известно, в Японии существуют какие-то особые стандарты строительства многоэтажных домов, именно на случай землетрясений. Можно сказать, что эти стандарты тоже государственное вмешательство и все такое, и это будет на самом деле верно, но в реальной жизни это самое несущественное, из-за чего сегодня либералу стоит переживать.
Но если перевести нынешние разговоры про ковид на язык землетрясений, то это будет выглядеть так, как если бы существовало только два варианта действий правительств - или полная свобода и невмешательство, полный отказ от строительных стандартов, или тотальный запрет многоэтажного строительства (точнее, каменного строительства вообще, жить разрешается только в палатках). И ничего между.
Л.П.
Я считаю, что полный отказ от каких бы то ни было принудительных противоковидных ограничений гораздо лучше, чем политика локдаунов и масок (а равно принудительной вакцинации, принудительного тестирования, ограничений внутреннего и международного сообщения и т.п. мер). А полный отказ от государственных строительных стандартов -- гораздо лучше, чем запрет многоэтажного строительства. Мое предложение в том, чтобы заявить сначала это и на этом настаивать, а потом уже, когда-если это будет признано, я готов рассмотреть возможность согласиться на какие-то элементы шведской или норвежской политики.
Потому, что вопрос ковидной политики сегодня -- это не вопрос параметров вируса. Это вопрос отношения к свободе. Опыт стран, проводивших мягкую политику, отвергается не потому, что картина мира черно-белая, зрение бедное, разглядеть чего-то там не удается людям -- а потому, что отрицается ценность свободы в принципе. В мировоззрении критической массы сторонников локдаунов -- однозначная связка между "спасением жизней" и жесткостью мер. Чем жестче меры, тем больше можно спасти жизней, а если меры мягкие, то возможность спасти жизни будет упущена. У людей эмоциональная привязанность к этой связке, и никакой статистический анализ тут не поможет.
B.L.
Леня, но я же говорил совершенно о другом. Видимо, как всегда, не смог внятно изложить.
Попробую пояснить еще раз.
Да, конечно, мы прекрасно понимаем, что меры государственного принуждения неэффективны и т.д. Здесь, в этом узком кругу, в этом никого убеждать не надо.
Проблема совершенно в другом. А именно, в том, что это общее понимание априорной неэффективности государственных мер - оно для 99.999 процентов публики звучит глупостью, абсурдом. И апелляция к публике с точки зрения этого априорного принципа - заведомое поражение, полная бессмыслица. В нас увидят безумных фанатиков, защитников теории плоской земли, фоменковцев.
Поэтому единственный способ, посредством которого свобода проникает в жизнь, расширяется или хотя бы не сужается - это рациональное объяснение неэффективности не-свободы на каждом конкретном примере, в каждой конкретной области. И вот именно здесь нас подстерегает опасность. Опасность эта состоит в том, что мы невольно смешиваем механизм государственного вмешательства с его мотивами, и вместе с отрицанием первых объявляем бессмысленными вторые.
Это примерно как если мы, вместо объяснения того, что государственная собственность на железные дороги и городской общественный транспорт порождает разные неэффективности, потери и т.д. - объявляем, что железные дороги и городской транспорт в принципе не нужны, что все, кто говорят об их пользе, суть мошенники и негодяи.
Так и здесь. Чтобы показать, что государственные меры борьбы с ковидом в огромной степени неправильны и вредны, совершенно не требуется отрицать реальность ковида или тривиализировать его как обычную простуду.
В противном случае мы даем в руки нашим оппонентам прекрасную возможность отвергать наши аргументы с порога и записывать нас в компанию чудиков-фоменковцев.
Вот и все.
Л.П.
Это разные оценки ситуации и разные стратегии. Ты считаешь, что люди добросовестно заблуждаются и их можно убедить рациональной аргументацией. Я считаю, что люди злонамеренно жаждут насилия и рабства, им выпал подходящий повод, к доводам разума они глухи, но можно попытаться произвести на них впечатление своей стойкостью.
Л.П.
При этом я сам не пишу и никому не советую писать, что "ковида нет" или "ковид это простуда". И большинство радикальных противников локдаунов и т.п. мер, которых я вижу вокруг себя, ничего подобного никогда не писали -- что нисколько не мешает их оппонентам приписывать им эти мнения.
Среди тех же, кто все-таки называют ковид простудой, как мне кажется, много тех, кто используют эти обороты не в буквальном смысле. Содержание высказывания не в том, что "ковид близок по своим параметрам к обычной простуде", а в том, что в рамках государственной политики к ковиду следовало бы относиться, как к простуде (т.е. не реагировать). Эмоциональный заряд презрения к ковидной панике выражают такие высказывания. Тот же заряд можно было бы выразить аккуратнее, не делая неверного утверждения о фактах, но вряд ли от этого многое изменилось бы.
Это как если толпы народа требовали бы превратить весь мир в тюрьму (а политики осуществляли эти требования), ссылаясь на законы арифметики. И вот, кучка оппозионеров, не желающих жить в тюрьме, вышла бы на демонстрацию под лозунгом "дважды два -- пять!" А сторонники тюрьмы показывали бы на них пальцем и хихикали.
Это не значило бы, что кто-то в самом деле считает, что участники демонстрации не знают, сколько будет дважды два. Это даже не значило бы, что кто-то в самом деле считает, что демонстрация выражает желание отменить арифметику или что-либо в этом роде. Это только значило бы, что идет противостояние.
Годков через десять, вкусив прелестей тюрьмы, многие люди, возможно, прониклись бы уважением к кучке отщепенцев, упорно рисовавших плакаты "дважды два -- пять!". И даже кто-то из них, может быть, начал бы в чем-то прислушиваться к этим чудикам.
