- Слушай, что все-таки там случилось? Ты намеренно свел мужика с ума? - Да. - Чтобы он сам произнес цену содеянного им? - Да. - Но почему? Зачем? - Затем, что жизнь мужчины в руке Божией, но яйца свои он должен охранять сам.
- Ты просто используешь его. - Да. - То как боксерскую грушу, то как источник разведданных, то как Бог весть, что еще. - Да. - Провоцируешь и используешь. - Да. - Совершаешь то, что, по его правилам, есть худшее из преступлений. "Что значит убийство человека по сравнению с использованием его в своих целях?" -- он любит это цитировать. - Да, конечно. Разве я сторож его вере, в чем бы она там ни состояла? Если его вера не работает, это его проблема, а не моя. - А в чем состоит твоя вера? - В том, что все происходит добровольно. Никто не заставляет его вообще обращать на меня внимание. Некоторые другие персонажи, не прошедшие у меня security clearance (в 2002 году, скажем) -- вышли из взаимодействия со мной, так и я стараюсь их не трогать (до тех пор, пока я не вижу, чтобы от них сейчас исходила какая-то особенная угроза). - А он? - А он перемигивается со мной. Видимо, по прежнему считает себя моим "личным начальником". - Да? - Ну, или его просто завораживают моя личность и мои тексты. Или ищет реванша. Какая разница? Это его проблемы. - Но до тех пор, пока он продолжает тебе подмигивать... - До тех пор, пока он продолжает так себя вести, я буду иногда как-то реагировать. Мне же просто интересно, как я уже объяснял здесь. - Интересно -- смотреть в бездну? - Да, конечно, это бездна. Но разве плохо иметь свою бездну всегда при себе и под рукой, к своим услугам? Меня ведь тоже никто не заставляет обращать на него внимание. Зато, когда мне хочется заглянуть в бездну, я теперь знаю, куда смотреть. - Не страшно? - Немножко. Ну, я, типа, военный человек. Я люблю, когда весело и страшно. - А с ним весело? - Не очень. Но в любом случае, мне же надо держать себя в форме и на чем-то тренироваться. Боксерская груша -- полезный в хозяйстве снаряд. - Понятно.
- А Д.К. для тебя -- что? Он равновелик -- чему, или символизирует -- что? - Он уменьшается в размерах со временем. В 1997 году он, наверное, был для меня, гарвардского аспиранта, равен земному миру в целом. - Но потом ты ушел от него. Сменил научного руководителя непосредственно перед защитой. - Да. Летом 1998 года я перестал ему доверять и, в качестве символа этого, нашел себе другого научного руководителя. - А потом? - После 1999 года он стал означать для меня, ставшего невъездным, страну "США". После его переезда в Израиль -- стал означать Израиль. Поэтому я как-то раз писал в ЖЖ, кажется, что "в Израиль я не езжу по личным причинам". - А потом случилась авария... - Нет. Сначала он приехал в Москву, где мы оказались с ним вместе на одном мероприятии, связанном с институтом, где я работал. - И что там произошло? - Ничего. Постояли друг напротив друга на расстоянии, в широком длинном коридоре. Он меня разглядывал, я смотрел как бы сквозь него. - Ты не возражал против того, чтобы он тебя разглядывал? - Абсолютно. - А потом уже случилась авария. - Да. И после этого я решил, что могу уже приехать в Израиль. - То есть, он как бы сжался в размерах -- до чего? - До моей смерти. Вечером 14 октября 2014 года, дня, когда меня арестовали в моей квартире в Хайфе и привезли в психушку Тират Кармель -- я думал -- там, в этой психушке -- что он мертв. А разговоры про то, что его навещают и проч. -- это какая-то брехня, перемешанная с компьютерной симуляцией. - Да? И что это значит? - Это значило, что я теперь тоже умру. Прямо там, в этой психушке. Не выйду из нее живым. - В каком смысле? От чего? - От голода. В моих глазах, ситуация выглядела так, что во Вселенной нет больше средств на мой прокорм, и оплатить его некому. Поэтому меня будут кормить на сумму наличных, что у меня были при себе в момент ареста, а потом я постепенно умру от истощения. - Эээ. Что это вообще такое? - Это "мистика денег". Я тут упоминал недавно. - Мнда. - Но Всевышний оказался милосерднее. - Потому что в израильских больницах всех кормят и никто не умирает от голода? - Потому что Д.К. был жив. И, на самом деле, его здоровье шло на поправку. Вот и меня накормили и выпустили. - А потом? - А потом наступило теперь. - И что теперь? - А теперь для меня Д.К. равен университету в Иерусалиме, наверное. - Понятно.
- С чувством реальности-то некоторая проблема... - Помилуй, чувство реальности -- у кого? У человека, которого только что сегодня в психушку привезли? - А что, не нужно? - Ну, как же. Ему же наутро управлять Вселенной незаметно для санитаров приступить предстоит, а это дело ответственное. - Ну, ладно... хорошо. Но все-таки своеобразные какие-то кошмарики. - Ну, так в проживании таких кошмаров мой внутренний опыт, как мистика, и состоит. - Но зачем?.. - Зачем, что так это работает. Просто довольно большое количество боли из внешнего мира принимается в мою нервную систему. - И что дальше? - И дальше оно спускается вниз, от высших функций разума к обыкновенному рассудку, более периферийным нервам и в тело. Оттуда рассеивается. - Телу нелегко приходится? - Поначалу было. В конце мая 1997 года в Москве, приехав на летние каникулы из гарвардской аспирантуры, я-таки довольно скверно себя чувствовал. - А теперь? - Ну, по-разному бывает. В целом гораздо легче уже, конечно, т.к. я привык и научился. Общая идея состоит в том, что тело в таком состоянии отказывается что-либо делать, так что я просто провожу некоторое время, сортируя кошмары в своей голове, пока чувство реальности не восстановится. - Голова-то может и сломаться. - Ну, так у многих немножко и ломается. Потому и говорят "болезнь шизофрения". - Так, и что хорошего? - Что вообще есть хорошего в жизни? Можно и просто на улице споткнуться, поскользнуться, сломать себе что-нибудь. - Нет, ну, а зачем это вообще нужно? - Затем, что в нервную систему таким образом простраивается стратегия, которую я должен исполнять. Когда я знаю, что мне нужно делать и как поступать. Пишу, что пишется, говорю, что говорится, знаю, как на что отреагировать, и все вместе выходит легко и естественно. И работает, как должно работать.
