Мне кажется, что эта мысль -- о том, что жизнь человека делится на две половины соответственно тому, не верит ли он пока еще или верит уже в свою собственную смертность -- сейчас витает в воздухе, и что встречал я ее не только по ссылкам выше, но и в каких-то других блогах тоже. Напишу о том, как я это примеряю на себя.
Стремясь уйти от некоторой иррациональности (как мне представляется) взгляда, согласно которому взрослый человек может не верить в свою смертность, я попробую сформулировать это так. В результате, может быть, получится, наоборот, банальность.
Я бы сказал, что моя жизнь делится пополам согласно тому, казалось ли мне, что самое важное в ней еще впереди или уже позади. Водораздел проходит, примерно, по двухлетнему периоду между серединой августа 2004 и концом октября 2006 года.
Самым ярким проявлением стало изменившееся отношение к незаписанным результатам и необнародованным текстам. Где-то с начала 1995 года в моей голове накапливались постановки задач, теоремы, доказательства, определения и т.д., выразить которые на бумаге я не умел, или не хотел, или не торопился, или не стремился с достаточной силой -- но, в общем, в результате, они накапливались и оставались лежать без движения. Некоторые из этих вещей частично отображались в набросках текстов, которые, оставаясь незаконченными, существовали только у меня на компьютере или в ящике письменного стола; большинство -- хранилось у меня в памяти.
Понимал ли я, что могу, рано умерев от той или иной причины, унести свои идеи с собой в могилу? Думаю, что да. Почему меня это не беспокоило? Предложу рациональное объяснение: потому, что мне казалось, что самое важное, что я могу и должен сделать в математике, еще не сделано, не придумано, не понято. Что все это мне еще предстоит сделать и понять в будущем. Соответственно, если я рано умру, то беда будет в том, что погибнет непридуманное, а незаписанное по сравнению с этим незначительно.
После водораздела я считал, что самое главное, что мне суждено понять в математике, я уже понял, и публикация этого является важнейшей задачей на оставшуюся часть жизни. Этот взгляд воспроизводится и проецируется в будущее: по состоянию на каждый момент времени после водораздела я ожидаю, что последующие мои работы будут менее важны, чем предшествующие.
Если до водораздела существование многолетнего бэклога неопубликованных идей не побуждало меня ни к каким немедленным действиям -- то после водораздела моим характерным побуждением стало, "на всякий случай", успеть закончить и послать в Архив все, что я имею на этот момент сообщить, перед каждым очередным авиаперелетом или автомобильной поездкой.
