- А все-таки, это правда, что ты стал интенсивнее публиковаться в последние годы отчасти из карьерных соображений?
- Тут надо уточнить, что имеется в виду. Во-первых, что значит "стал интенсивнее публиковаться"? В 2010-12 годах у меня вышли из печати шесть работ, из них две книги, из них первая довольно толстая. Можно сказать, что по числу страниц рецензированных публикаций в год 2010 год остался с большим отрывом рекордным. Причем, это же не обзорная монография, а оригинальное исследование размером с пухлый том.
- Которое никто никогда не прочтет.
- Ну, почему обязательно никто? Один человек мне говорил, что прочитал его, за вычетом аппендиксов. Еще, как минимум, один человек читал некоторые фрагменты, и т.д. Я уверен, что будут и еще читатели. Но...
- Но?
- Ты правильно намекаешь, да. Со всякой карьерной точки зрения, писать подобные книги -- крайне неэффективное занятие. Она и издана в непрестижной серии. Но главное, что в современной академии карьера делается журнальными статьями, а не книгами.
- Можно сказать, что в последние московские годы ты писал книги, а в эмиграции переключился на написание статей, да?
- Это верно, да.
- Из каких соображений?
- Из разных соображений. Главным образом просто потому, что всему свое время. В Москве я работал очень изолированно, в почти полном отрыве от того, что делают другие люди. В эмиграции у меня появились конкуренты, читатели и соавторы. Это подразумевает использование несколько более, так сказать, оживленных письменных жанров, чем "оригинальное исследование размером с пухлый том".
- Поэтому монография про контрагерентные копучки осталась недописанной, да?
- Я как бы обещал дописать ее в одном из документов, подававшихся в комиссию по приему на работу, в том заведении, где я в Праге собираюсь работать. Мог бы, вообще говоря, и не обещать, мог бы по-другому эту бумажку составить. То есть некоторое намерение довести этот текст до публикации у меня есть и зафиксировано. Более того, я обещал написать и еще одну книгу.
- Что тоже подтверждает наличие некоторой корреляции между карьерными обстоятельствами и написанием книг версус статей, не так ли?
- Связь между этими вещами, безусловно, есть. Собственно, ход моей мысли был именно таким: что я могу такого сделать на полупостоянной чисто исследовательской позиции, за что не взялся бы, оставаясь временным постдоком или работая преподавателем с ощутимой нагрузкой? Естественный ответ -- написать книгу или дописать книгу. Или несколько книг.
- В Москве ты писал книжного размера препринты, работая преподавателем с очень ощутимой нагрузкой...
- В Москве я работал в изоляции, и отвлекающих факторов было меньше.
- То есть причинно-следственная связь между обстоятельствами жизни и выбором письменных жанров таки есть?
- Конечно, есть. Нелепо было бы, если бы ее не было.
- Да?
- Я бы прямо сказал, что Бог ставит человека в те или иные обстоятельства, подсказывая ему тем самым, как ему следует жить или поступать в те или иные периоды жизни. Что, вообще говоря, вовсе не означает приспособленчества: в иных обстоятельствах, только и можно, что идти наперекор, вразрез. Регистрировать или демонстрировать протест, и т.д. Скажем, ведь в Москве моя научная изоляция быстро нарастала с 2012 года, поскольку нарастало ощущение научно-социального отторжения.
- То есть книжного размера препринт про контрагерентные копучки ты стал писать отчасти из чувства протеста?
- Безусловно. Я писал об этом в ЖЖ, с некоторым отставанием от совершавшихся событий, конечно. Сначала под замком, потом, может быть, уже и в открытом доступе. Формулировалось это, например, так: написать такое, чтобы оно встало им поперек глотки.
- А в эмиграции ты стал вести себя гораздо конформнее и, как все всегда делают, написал много статей, да?
- В эмиграции люди обычно ведут себя конформнее, чем на родине, если, конечно, это не полукриминальные мигранты из стран третьего мира в развитые страны. Но дело не в этом. Что мы обсуждаем?
- Что мы обсуждаем?
- Какая у нас методология? О чем ты меня спрашиваешь? Какую роль фактически сыграла интенсивность потока моих статей и препринтов в том, что мне предложили эту работу? Ответ на этот вопрос мне неизвестен, но кажется неочевидным. Я думаю, я мог бы писать вдвое меньше и результат был бы тот же самый.
- Методология у нас -- продемонстрированное предпочтение, понятное дело.
- Тогда твоим вопросом сейчас еще рано задаваться, я думаю. Надо подождать и посмотреть, насколько интенсивно я буду писать и публиковаться, и в каких жанрах, работая на этой полупостоянной чисто исследовательской позиции в Праге, и т.д.
- Ну хорошо, а твоя рефлексия на эту тему в чем состояла все эти последние годы? Ты думал -- надо писать и публиковать побольше статей, чтобы увеличить шансы найти работу, да?
- Нет, конечно. С моей точки зрения, шансы найти работу были невелики, мало зависели от моих действий, неизвестно вообще, от чего зависели, и пытаться повлиять на них таким косвенным образом значило бы заниматься не своим делом и пустой тратой времени. Я вообще избегаю вкладывать усилия в достижение результатов, мне никак не подконтрольных.
- Например, когда ты выступаешь с политическими заявлениями на разные темы...
- Я регистрирую свою позицию, что представляется мне ценным само по себе. Послушает меня кто-нибудь или не послушает, и как написать, чтобы послушали, я не знаю и не думаю об этом.
- Но ты же руководствовался какими-то соображениями, когда перестал писать в Израиле препринт про контрагерентные копучки и начал тексты размером с журнальные статьи писать?
- Да, конечно. Одним из соображений было то, что запихнуть нарождавшийся текст про MGM-двойственность в какой-нибудь новый аппендикс к контрагерентному препринту показалось мне невозможным. Я думал о том, как это сделать, и это не получалось, чисто в смысле логики изложения и композиции материала. Тогда я решил, что настало время сменить жанровую политику. Новые тексты на отчасти связанные с контрагерентными копучками темы уже не в аппендиксы к большому препринту запихивать, а отдельные статьи из них делать.
- Это научно-писательское соображение, но были и соображения, связанные с твоими жизненными обстоятельствами, да?
- Отчасти, на меня, видимо, повлияло принятие к печати и публикация статьи по кошулевость когомологий Галуа числовых полей летом 2014 года. Мне кажется, что я принял этот сигнал и решил, что пора уже перестать предполагать, что все мои статьи теперь непубликабельны, как я это делал в последние московские годы. Скорее, сомнения вызывает, наоборот, публикабельность контрагерентного препринта. Я решил, что, может быть, выход из печати серии статей на связанные темы могла бы проложить дорогу к публикации контрагерентного препринта в виде книжки.
- То есть, ты все-таки не чужд подобным соображениям публикационной политики, да?
- Ну, не совсем чужд, конечно. Другое дело, что я во всем этом очень мало разбираюсь и разобраться получше не пытаюсь, ограничиваясь соображениями на уровне вышеприведенных. В делах поиска работы я понимаю еще меньше, и еще меньше стремлюсь научиться понимать.
- Да, так что же насчет поиска работы?
- Если ты спрашиваешь, что я об этом думал все эти годы, то ответ на этот вопрос очень прост. Думал я примерно то, что я обычно думаю о своих жизненных перспективах. Что положение мое безвыходное и безнадежное, никакой работы мне не предложат, а если предложат, то такую, на которой я не смогу работать. Кончится все это плохо, и когда все это плохо кончится, то вопрос встанет, почему так получилось и кто виноват.
- Да?
- Ну, конечно. И вот задача управления ответом на этот вопрос, или процессом будущего поиска ответа на этот вопрос, с моей точки зрения, передо мной стояла. Мне казалось, что если я оставлю после себя доделанный и дописанный, с моей точки зрения, до конца препринт про контрагерентные копучки -- это будет немного одно.
- Кто заметил бы, что он дописан до конца? А что в нынешней версии -- не дописан? Как вообще можно отличить одно от другого?
- Вот именно. Я считал, что будет гораздо лучше, если я оставлю после себя серию недавних журнальных статей и препринтов размера с журнальные статьи -- разнообразных, интересных и т.д. Что процесс производства выводов из случившегося придет в этом случае к более устраивающим меня выводам.
- Ты в самом деле так об этом думал?
- Конечно. Думаю, что я писал об этом в своих блогах не раз, и есть читатели, которые это, возможно, помнят. Говорил я об этом и в частных беседах при встречах в реале: мол, ясно, что дело кончится плохо, вопрос стоит, кто виноват будет в этом.
- Тебе хотелось, чтобы виноват был не ты, а кто-то другой?
- Ну, в известном смысле, я в любом случае был бы виноват больше всех. Но детали имели значение, на мой взгляд.
- Настолько большое значение, что это стало основной твоей мотивацией?
- Это стало основой той части моей мотивации, которая зависела от моих жизненных обстоятельств, да.
